Хатынь

[AmberqueenFiona]

Первой моей остановкой в экскурсии по республике Беларусь был мемориальный комплекс Хатынь, построенный на месте полностью сожженной и ныне мертвой деревушки (естественно, именно она и называлась Хатынью, причем название немудрящее – хаты стояли, только и всего). Всего уничтоженных фашистами деревень было 186 из тех, что больше никогда не ожили, и еще чуть более четырехсот, в которых ныне все-таки живут люди.

При входе в комплекс почти сразу слышишь унылый, словно на погосте, колокольный звон – колокола плачут по тем, кто упокоился здесь, и по тем, кто погиб в эту ужасную войну и в остальных местах Беларуси. Первый памятник, что видят входящие, изображает пожилого мужчину, держащего на руках убитого мальчика; это Иосиф Камински и его сын Адам. Самого Иосифа, по странной случайности, не было в деревне в момент сожжения, но он прекрасно выдел, как согнанные в подожженный сарай люди вышибли дверь, стараясь спастись от огня, но тотчас попадали под иной огонь – пулеметный. Разумеется, после войны зверствовавшие фашисты были наказаны, но, увы, далеко не все…

Иосиф Камински бросился к пепелищу лишь только ушли немцы, лихорадочно ища своих родственников, но живым обнаружил лишь смертельно раненого сына Адама, мальчика примерно пятнадцати лет (возраст фашистов никогда не останавливал, самым маленьким погубленным детям было несколько недель). Впоследствии, когда комплекс был уже открыт, многие туристы могли наблюдать, как возле памятника непокоренному человеку часто присаживался старик, сходство которого с изваянием было столь очевидным, что скорбь этого места становилась еще сильнее и явственнее.
На заре мемориального комплекса памятник стоял следующим образом: за спиной Иосифа чернело изображение обгорелого сарая, а сам он, под колокольный звон, словно бы нес свое дитя в братскую могилу. Сегодня памятник несколько развернут, чтобы статуя встречала пришедших лицом.
Далее в комплексе находятся памятники сгоревшим деревням (своеобразное кладбище деревень, на руинах которых не суждено больше быть жизни), однако между ними и статуей расположена главная улица Хатыни: печные трубы выгоревших домов с мемориальными досками, на которых выбиты имена погибших и их возраст; гостеприимные двери распахнуты в эти несуществующие дома, а на трубах как раз и покачиваются скорбные колокола, оплакивающие невинно загубленные души.

Впрочем, выжил в Хатыни не только Иосиф Камински.
Двое детей, брат с сестренкой, спрятались в яме, где хранили картофель – их не заметили, а потому не убили; один мальчик-подросток, выбежавший из сарая, получил пули в обе ноги, а фашисты сочли его мертвым; женщина, убегавшая с маленьким сыном, закрыла его от пули, а после ухода врагов он выбрался из-под тела матери. Еще две девочки, получившие ожоги, сумели добраться до соседней деревни, к тете, но затем судьба догнала их: фашисты и ту деревню сожгли.
Улицы, а затем и кладбище деревень приводят посетителей к серой стене возле вечного огня, в которой, за решетками, стоят мемориальные доски всем тем, кто погиб в концлагерях. Ужасные вещи, творимые войсками Гитлера, оправдать нельзя никогда, достаточно сказать только, что «малоэффективный расстрел» был со временем заменен на перевозку людей в кузовах машин, куда были выведены выхлопные трубы – пленные задыхались прямо во время пути.

В большей части лагерей людей сгоняли к траншеям и расстреливали; при этом убить детей, из-за их малого роста, не получалось, и фашисты баграми скидывали их туда же, заваливая сверху телами взрослых. Некоторым детям удавалось порой выбраться из-под горы трупов, но большая часть гибла. По данным новой статистики, в Белоруссии в Великую Отечественную войну погиб вовсе не каждый четвертый, а каждый третий человек, а население удалось восстановить всего десять лет тому назад.
В детских концлагерях бытовало иное правило: молодая кровь ценилась на вес золота, ибо раны исцеляла намного лучше любой другой, а потому у детей ее брали постоянно. Особенно ценна была первая группа, и у таких детей кровь выкачивали без остатка.
Тем не менее, жизнь всегда побеждает смерть, о чем говорит часть комплекса с шестью деревьями – по числу областей страны – на которых, вместо листьев, названия восстановленных деревень. Белорусы словно молча подтверждают то, что они ничего не забыли и не забудут, и никогда не покоряться тиранам, убивающим их братьев.

Гид в конце очень правильно процитировала Владимира Высоцкого:
А когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется,
И когда наши кони устанут под нами скакать,
И когда наши девушки сменят шинели на платьица, -
Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять!