О декабре

Это происходит в каждом декабре
Даже если снега мало на дворе.
Подводя итоги, в грядущее смотрю,
И никто не знает, что же я люблю.
В прошлом было легче, но не веселей,
В прошлом было больше фильмов и друзей,
Но не гармонично - множество тревог
И гораздо меньше пройденных дорог;
Я еще не знала, кто я и зачем,
Жизнь не объясняла множество проблем,
Ныне же спокойно - много испытав,
Я не забываю о своих мечтах.
Поиски продолжу, истину найду,
По дороге светлой я к судьбе приду...
Рук не опускаю, больше не боюсь,
Разум не теряю, к звездам я стремлюсь.

@темы: стихи

---

vk.com/away.php?to=https%3A%2F%2Flifehacker.ru%...

@темы: ангел

---

К циклу про темпоралов и приключениям "Тариэля"

Агент Нийя в отпуске, или Капитан "Тариэля".

@темы: картинки, Элли Куин

---

Картинки по квартирке ("Агент Нийя")

гостиная

спальня

ванная

@темы: картинки, Элли Куин

---

Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий "Стажеры"

ПРОЛОГ

Подкатил громадный красно-белый автобус. Отлетающих пригласили садиться.

— Что ж, ступайте, — сказал Дауге.

Быков проворчал:

— Успеем. Пока они все усядутся…

Он исподлобья смотрел, как пассажиры один за другим неторопливо поднимаются в автобус. Пассажиров было человек сто.

— Это минут на пятнадцать, не меньше, — солидно заметил Гриша.

Быков строго посмотрел на него.

— Застегни рубашку, — сказал он.

— Пап, жарко, — сказал Гриша.

— Застегни рубашку, — повторил Быков. — Не ходи расхлюстанный.

— Не бери пример с меня, — сказал Юрковский. — Мне можно, а тебе еще нельзя.

Дауге взглянул на него и отвел глаза. Не хотелось смотреть на Юрковского — на его уверенное рыхловатое лицо с брюзгливо отвисшей нижней губой, на тяжелый портфель с монограммой, на роскошный костюм из редкостного стереосинтетика. Лучше уж было глядеть в высокое прозрачное небо, чистое, синее, без единого облачка, даже птиц — над аэродромом их разгоняли ультразвуковыми сиренами.

Быков— младший под внимательным взглядом Быкова-старшего застегивал воротник. Юрковский томно сказал:

— В стратоплане спрошу бутылочку ессентуков и выкушаю…

Быков— старший с подозрением спросил:

— Печенка?

— Почему обязательно печенка? — сказал Юрковский. — Мне просто жарко. И пора бы тебе знать, что ессентуки от приступов не помогает.

— Ты по крайней мере взял свои пилюли? — спросил Быков.

— Что ты к нему пристал? — сказал Дауге.

Все посмотрели на него. Дауге опустил глаза и сказал сквозь зубы:

— Так ты не забудь, Владимир. Пакет Арнаутову нужно передать сразу же, как только вы прибудете на Сырт.

— Если Арнаутов на Марсе, — сказал Юрковский.

— Да, конечно. Я только прошу тебя не забыть.

— Я ему напомню, — пообещал Быков.

Они замолчали. Очередь у автобуса уменьшилась.

— Знаете что, идите вы, пожалуйста, — сказал Дауге.

— Да, пора идти, — вздохнул Быков. Он подошел к Дауге и обнял его. — Не печалься, Иоганныч, — сказал он тихо. — До свидания. Не печалься.

Он крепко сжал Дауге длинными костистыми руками. Дауге слабо оттолкнул его.

— Спокойной плазмы, — проговорил он.

Он пожал руку Юрковскому. Юрковский часто заморгал, он хотел что-то сказать, но только облизнул губы. Он нагнулся, поднял с травы свой великолепный портфель, повертел его в руках и снова положил на траву. Дауге не глядел на него. Юрковский снова поднял портфель.

— Ах, да не кисни ты, Григорий, — страдающим голосом сказал он.

— Постараюсь, — сухо ответил Дауге.

В стороне Быков негромко наставлял сына.

— Пока я в рейсе, будь поближе к маме. Никаких там подводных забав.

— Ладно, пап.

— Никаких рекордов.

— Хорошо, пап. Ты не беспокойся.

— Меньше думай о девицах, больше думай о маме.

— Да ладно, пап.

Дауге сказал тихо:

— Я пойду.

Он повернулся и побрел к зданию аэровокзала. Юрковский смотрел ему вслед. Дауге был маленький, сгорбленный, очень старый.

— До свидания, дядя Володя, — сказал Гриша.

— До свидания, малыш, — сказал Юрковский. Он все смотрел вслед Дауге. — Ты его навещай, что ли… Просто так, зайди, выпей чайку — и все. Он ведь тебя любит, я знаю…

Гриша кивнул. Юрковский подставил ему щеку, похлопал по плечу и вслед за Быковым пошел к автобусу. Он тяжело поднялся по ступенькам, сел в кресло рядом с Быковым и сказал:

— Хорошо было бы, если бы рейс отменили.

Быков с изумлением воззрился на него.

— Какой рейс? Наш?

— Да, наш. Дауге было бы легче. Или чтобы нас всех забраковали медики.

Быков засопел, но промолчал. Когда автобус тронулся, Юрковский сказал:

— Он даже не захотел меня обнять. И правильно сделал. Незачем нам лететь без него. Нехорошо. Нечестно.

— Перестань, — сказал Быков.

Дауге поднялся по гранитным ступеням аэровокзала и оглянулся. Красное пятнышко автобуса ползло уже где-то возле самого горизонта. Там в розоватом мареве виднелись конические силуэты лайнеров вертикального взлета. Гриша спросил:

— Куда вас отвезти, дядя Гриша? В институт?

— Можно и в институт, — ответил Дауге.

Никуда мне не хочется, подумал он. Совсем никуда мне не хочется. Тяжело как… Вот не думал, что будет так тяжело. Ведь не случилось ничего нового или неожиданного. Все давно известно и продумано. И заблаговременно пережито потихоньку, потому что кому хочется выглядеть слабым? И вообще все очень справедливо и честно. Пятьдесят два года от роду. Четыре лучевых удара. Поношенное сердце. Никуда не годные нервы. Кровь, и та не своя. Поэтому бракуют, никуда не берут. А Володьку Юрковского вот берут. А тебе, говорят, Григорий Иоганнович, довольно есть, что дают, и спать, где положат. Пора тебе, говорят, Григорий Иоганнович, молодых поучить. А чего их учить? Дауге покосился на Гришу. Вон он какой здоровенный и зубастый. Смелости его учить? Или здоровью? А больше ведь, по сути дела, ничего и не нужно. Вот и остаешься один. Да сотня статей, которые устарели. Да несколько книг, которые быстро стареют. Да слава, которая стареет еще быстрее.

Он повернулся и вошел в гулкий прохладный вестибюль. Гриша Быков шагал рядом. Рубаха у него была расстегнута. Вестибюль был полон негромких разговоров и шуршания газет. На большом, в полстены, вогнутом экране демонстрировался какой-то фильм; несколько человек, утонув в креслах, смотрели на экран, придерживая возле уха блестящие коробочки фонодемонстраторов. Толстый иностранец восточного типа топтался возле буфета-автомата.

У входа в бар Дауге вдруг остановился.

— Зайдем выпьем, тезка, — сказал он.

Гриша посмотрел на него с удивлением и жалостью.

— Зачем, дядя Гриша? — просительно сказал он. — Зачем? Не надо.

— Ты полагаешь, не надо? — задумчиво спросил Дауге.

— Конечно, не надо. Ни к чему это, честное слово.

Дауге, склонив голову набок, прищурившись, взглянул на него.

— Уж не воображаешь ли ты, — ядовито произнес он, — что я раскис оттого, что меня вывели в тираж? Что я, жить не могу без этих самых таинственных бездн и пространств? Извини, голубчик! Плевать я хотел на эти бездны! А вот что я один остался… Понимаешь? Один! В первый раз в жизни один!

Гриша неловко оглянулся. Толстый иностранец смотрел на них. Дауге говорил тихо, но Грише казалось, что его слышит весь зал.

— Почему я остался один? За что? Почему именно меня… именно я должен быть один? Ведь я не самый старый, тезка. Михаил старше, и твой отец тоже…

— Дядя Миша тоже идет в последний рейс, — робко напомнил Гриша.

— Да, — согласился Дауге. — Миша наш состарился… Ну, пойдем выпьем.

Они вошли в бар. В баре было пусто, только за столиком у окна сидела какая-то красивая женщина. Она сидела над пустым бокалом, положив подбородок на сплетенные пальцы, и смотрела в окно на бетонное поле аэродрома.

Дауге остановился и тяжело оперся на ближайший столик. Он не видел ее лет двадцать, но сразу узнал. В горле у него стало сухо и горько.

— Что с вами, дядя Гриша? — встревоженно спросил Быков-младший.

Дауге выпрямился.

— Это моя жена, — сказал он спокойно. — Пойдем.

«Какая еще жена?» — подумал Гриша с испугом.

— Может быть, мне пойти подождать в машине? — спросил он.

— Чепуха, чепуха, — сказал Дауге. — Пойдем.

Они подошли к столику.

— Здравствуй, Маша, — произнес Дауге.

Женщина подняла голову. Глаза ее расширились. Она медленно откинулась на спинку стула.

— Ты… не улетел? — сказала она.

— Нет.

— Ты полетишь позже?

— Нет. Я остаюсь.

Она продолжала глядеть на него широко раскрытыми глазами. Ресницы у нее были сильно накрашены. Под глазами сеть морщинок. И много морщинок на шее.

— Что значит — остаешься? — недоверчиво спросила она.

Он взялся за спинку стула.

— Можно нам посидеть с тобой? — спросил он. — Это Гриша Быков. Сын Быкова.

Тогда она улыбнулась Грише той самой привычно-обещающей ослепительной улыбкой, которую так ненавидел Дауге.

— Очень рада, — сказала она. — Садитесь, мальчики.

Гриша и Дауге сели.

— Меня зовут Мария Сергеевна, — сказала она, разглядывая Гришу. — Я сестра Владимира Сергеевича Юрковского.

Гриша опустил глаза и слегка поклонился.

— Я знаю вашего отца, — продолжала она. Она перестала улыбаться. — Я многим ему обязана, Григорий… Алексеевич.

Гриша молчал. Ему было неловко. Он ничего не понимал. Дауге сказал напряженным голосом:

— Что ты будешь пить, Маша?

— Джеймо, — ответила она, ослепительно улыбаясь.

— Это очень крепко? — спросил Дауге. — Впрочем, все равно. Гриша, принеси, пожалуйста, два джеймо.

Он смотрел на нее, на гладкие загорелые руки, на открытые гладкие загорелые плечи, на легкое светлое платье с чуть-чуть слишком глубоким вырезом. Она изумительно сохранилась для своих лет, и даже косы остались совершенно те же, тяжелые, толстые косы, каких давно уже никто не носит, бронзовые, без единого седого волоса, уложенные вокруг головы. Он усмехнулся, медленно расстегнул плотный теплый плащ и стащил плотный теплый шлем с наушниками. У нее дрогнуло лицо, когда она увидела его голый череп с редкой серебристой щетиной возле ушей. Он снова усмехнулся.

— Вот мы и встретились, — сказал он. — А ты почему здесь? Ты ждешь кого-нибудь?

— Нет, — проговорила она. — Я никого не жду.

Она посмотрела в окно, и он вдруг понял.

— Ты провожала, — тихо сказал он.

Она кивнула.

— Кого? Неужели нас?

— Да.

У него остановилось сердце.

— Меня? — спросил он. Подошел Гриша и поставил на столик два потных ледяных бокала.

— Нет, — ответила она.

— Володьку? — сказал он с горечью.

— Да.

Гриша тихонько ушел.

— Какой милый мальчик, — сказала она. — Сколько ему лет?

— Восемнадцать.

— Неужели восемнадцать? Вот забавно! Ты знаешь, он совсем не похож на Быкова. Даже не рыжий.

— Да, время идет, — сказал Дауге. — Вот я уже и не летаю.

— Почему? — равнодушно спросила она.

— Здоровье.

Она быстро взглянула на него.

— Да, ты неважно выглядишь. Скажи… — она помолчала. — А Быков тоже скоро перестанет летать?

— Что? — спросил он с удивлением.

— Я не люблю, когда Володя уходит в рейс без Быкова, — сказала она, глядя в окно. Она опять помолчала. — Я очень боюсь за него. Ты ведь знаешь его.

— А причем здесь Быков? — спросил Дауге неприязненно.

— С Быковым безопасно, — сказала она просто. — Ну, а как твои дела, Григорий? Как-то странно, ты — и вдруг не летаешь.

— Буду работать в институте, — сказал Дауге.

— Работать… — она покачала головой. — Работать… Посмотри, на что ты похож.

Дауге криво усмехнулся.

— Зато ты совсем не изменилась. Замужем?

Дауге криво усмехнулся.

— Зато ты совсем не изменилась. Замужем?

— С какой стати? — возразила она.

— Я вот тоже так холостяком и остался.

— Не удивительно.

— Почему?

— Ты не годишься в мужья.

Дауге неловко засмеялся.

— Не нужно нападать на меня, — сказал он. — Я просто хотел поговорить.

— Раньше ты умел говорить интересно.

— А что, тебе уже скучно? Мы говорим всего пять минут.

— Нет, почему же? — вежливо сказала она. — Я с удовольствием слушаю тебя.

Они замолчали. Дауге мешал соломинкой в бокале.

— А Володю я провожаю всегда, — сказала она. — У меня есть друзья в управлении, и я всегда знаю, когда вы улетаете. И откуда. И я всегда его провожаю. — Она вынула соломинку из своего бокала, смяла ее и бросила в пепельницу. — Он единственный близкий мне человек. — Она подняла бокал и отпила несколько глотков. — Сумасшедший мир. Дурацкое время, — сказала она устало. — Люди совершенно разучились жить. Работа, работа, работа… Весь смысл жизни в работе. Все время чего-то ищут. Все время что-то строят. Зачем? Я понимаю, это нужно было раньше, когда всего не хватало. Когда была эта экономическая борьба. Когда еще нужно было доказывать, что мы можем не хуже, а лучше, чем они. Доказали. А борьба осталась. Какая-то глухая, неявная. Я не понимаю ее. Может быть, ты понимаешь, Григорий?

— Понимаю, — сказал Дауге.

— Ты всегда понимал. Ты всегда понимал мир, в котором ты живешь. И ты, и Володька, и этот скучный Быков. Иногда я думаю, что вы все просто ограниченные люди. Вы просто неспособны задать вопрос — «зачем?» — Она снова отпила из бокала. — Ты знаешь, недавно я познакомилась с одним школьным учителем. Он учит детей страшным вещам. Он учит их, что работать гораздо интереснее, чем развлекаться. И они верят ему. Ты понимаешь? Ведь это же страшно! Я говорила с его учениками. Мне показалось, что они презирают меня. За что? За то, что я хочу прожить свою единственную жизнь так, как мне хочется?

Дауге хорошо представил себе этот разговор Марии Юрковской с пятнадцатилетними пареньками и девчонками из районной школы. Где уж тебе понять, подумал он. Где тебе понять, как неделями, месяцами с отчаянием бьешься в глухую стену, исписываешь горы бумаги, исхаживаешь десятки километров по кабинету или по пустыне, и кажется, что решения нет и что ты безмозглый слепой червяк, и ты уже не веришь, что так было неоднократно, а потом наступает этот чудесный миг, когда открываешь, наконец, калитку в стене, и еще одна глухая стена позади, и ты снова бог, и вселенная снова у тебя на ладони. Впрочем, это даже не нужно понимать. Это нужно чувствовать. Он сказал:

— Они тоже хотят прожить жизнь так, как им хочется. Но вам хочется разного.

Она резко возразила:

— А что, если права я?

— Нет, — сказал Дауге. — Правы они. Они не задают вопроса «зачем?».

— А может быть, они просто не могут широко мыслить?

Дауге усмехнулся. Что ты знаешь о широте мысли, подумал он.

— Ты пьешь холодную воду в жаркий день, — сказал он терпеливо. — И ты не спрашиваешь — «зачем?». Ты просто пьешь, и тебе хорошо…

Она прервала его:

— Да, мне хорошо. Вот и дайте мне пить мою холодную воду, а они пусть пьют свою!

— Пусть, — спокойно согласился Дауге. Он с удивлением и радостью чувствовал, как уходит куда-то противная гнетущая тоска. — Мы ведь не об этом говорим. Тебя интересует, кто прав. Так вот. Человек — это уже не животное. Природа дала ему разум. Разум этот неизбежно должен развиваться. А ты гасишь в себе разум. Искусственно гасишь. Ты всю жизнь посвятила этому. И есть еще много людей на планете, которые гасят свой разум. Они называются мещанами.

— Спасибо.

— Я не хотел тебя обидеть, — сказал Дауге. — Но мне показалось, что ты хочешь обидеть нас. Широта взглядов… Какая у вас может быть широта взглядов?

Она допила свой бокал.

— Ты очень красиво говоришь сегодня, — заметила она, недобро усмехаясь, — все так мило объясняешь. Тогда будь добр, объясни мне, пожалуйста, еще одну вещь. Всю жизнь ты работал. Всю жизнь ты развивал свой разум, перешагивал через простые мирские удовольствия.

— Я никогда не перешагивал через мирские удовольствия, — сказал Дауге. — Я даже был изрядным шалопаем.

— Не будем спорить, — сказала она. — С моей точки зрения, ты перешагивал. А я всю жизнь гасила разум. Я всю жизнь занималась тем, что лелеяла свои низменные инстинкты. И кто же из нас счастливее теперь?

— Конечно, я, — сказал Дауге.

Она откровенно оглядела его и засмеялась.

— Нет, — сказала она. — Я! В худшем случае мы оба одинаково несчастны. Бездарная кукушка — так меня, кажется, называет Володя? — или трудолюбивый муравей — конец один: старость, одиночество, пустота. Я ничего не приобрела, а ты все потерял. В чем же разница?

— Спроси у Гриши Быкова, — спокойно сказал Дауге.

— О, эти! — Она пренебрежительно махнула рукой. — Я знаю, что скажут они. Нет, меня интересует, что скажешь ты! И не сейчас, когда солнце и люди вокруг, а ночью, когда бессонница, и твои осточертевшие талмуды, и ненужные камни с ненужных планет, и молчащий телефон, и ничего, ничего впереди.

— Да, это бывает, — сказал Дауге. — Это бывает со всеми.

Он вдруг представил себе все это — и молчащий телефон и ничего впереди, — но только не талмуды и камни, а флаконы с косметикой, мертвый блеск золотых украшений и беспощадное зеркало. Я свинья, с раскаянием подумал он. Самоуверенная и равнодушная свинья. Ведь она просит о помощи!

— Ты разрешишь мне прийти к тебе сегодня? — сказал он.

— Нет. — Она поднялась. — У меня сегодня гости.

Дауге отодвинул нетронутый бокал и тоже поднялся. Она взяла его под руку, и они вышли в вестибюль. Дауге изо всех сил старался не хромать.

— Куда ты сейчас? — спросил он.

Она остановилась перед зеркалом и поправила волосы, которые совершенно не нужно было поправлять.

— Куда? — спросила она. — Куда-нибудь. Ведь мне еще не пятьдесят и мой мир принадлежит пока мне.

Они спустились по белой лестнице на залитую солнцем площадь.

— Я мог бы тебя подвезти, — сказал Дауге.

— Спасибо, у меня своя машина.

Он неторопливо натянул шлем, проверил, не дует ли в уши, и застегнул плащ.

— Прощай, старичок, — сказала она.

— Прощай, — сказал он, ласково улыбаясь. — Извини, если я говорил жестоко… Ты мне очень помогла сегодня.

Она непонимающе взглянула на него, пожала плечами, улыбнулась и пошла к своей машине. Дауге смотрел, как она идет, покачивая бедрами, удивительно стройная, гордая и жалкая. У нее была великолепная походка, и она была все-таки еще хороша, изумительно хороша. Ее провожали глазами. Дауге подумал с тоскливой злобой: «Вот. Вот и вся ее жизнь. Затянуть телеса в дорогое и красивое и привлекать взоры. И много их, и живучи же они.»

Когда он подошел к машине, Гриша Быков сидел, упершись коленями в рулевую дугу, и читал толстую книгу. Приемник в машине был включен на полную мощность: Гриша очень любил сильный звук.

Дауге залез в машину, выключил приемник и некоторое время сидел молча. Гриша отложил книгу и завел мотор. Дауге сказал, глядя перед собой:

— Жизнь дает человеку три радости, тезка. Друга, любовь и работу. Каждая из этих радостей отдельно уже стоит многого. Но как редко они собираются вместе!

— Без любви, конечно, обойтись можно, — вдумчиво сказал Гриша.

Дауге мельком взглянул на него.

— Да, можно, — согласился он. — Но это значит, что одной радостью будет меньше, а их всего три.

Гриша промолчал. Ему казалось нечестным ввязываться в спор, безнадежный для противника.

— В институт, — сказал Дауге, — и постарайся успеть к часу. Не опоздаем?

— Нет, я быстро.

Машина выехала на шоссе.

— Дядя Гриша, вам не дует? — спросил Гриша Быков.

Дауге повел носом и сказал:

— Да, брат. Давай-ка поднимем стекла.

@темы: Аркадий и Борис Стругацкие

---

В истории астрономии начало XXI века ознаменовалось удивительным открытием. В созвездии Стрельца была найдена бинарная звёздная система, получившая официальное название WR-104. Но в учёной среде она имеет другое, более точное прозвище – "тикающая бомба"… Астрономы утверждают: WR-104 – это первый из известных космических объектов, который представляет реальную угрозу для Земли…

radiozvezda.ru/podcasts/zvezda-ubiytsa/

@темы: Фронтир, Странники, Арбинада, Латона, Анна Серебряная, Дружба

---

Пока нас звали звезды за собой,
Другие на Земле все упустили.
Пришлось нам поворачивать домой
Пока руины не накрыло пылью;
И что увидим? Что мы там найдем?
Дурные вести долетают быстро…
Надеюсь, что мы вовремя придем
Давно ведь знаю – на Земле нечисто
Планета не была такой, когда
Ее мы все во славу покидали,
Прекрасные леса и города
Вослед нам всем удачи пожелали.
Вернись скорей обратно, капитан,
Спаси ты от беды свою планету.
Иду я в бой, и дом свой не отдам
Пусть даже больше не увижу света.

Элли Куин,
XXIV век, запись в личном дневнике.

@темы: книга, Элли Куин

---

Приключения "Тариэля"

Планета Мемори, измерение Рейн, XXIII век.
Обитель крестоносцев космоса, пансион благородных девиц.

Аланну многие воспитанницы, смеясь, называли капитанской дочкой, но это было недалеко от истины: мать девочки, капитан Наталия Сергеевна Стреленко, была все же отнюдь не рядовой темпоралкой, она входила в Триумвират – троицу «младших» лидеров Спецтайма, подчиняющихся только Неизвестным отцам. Разумеется, Ната была отличной матерью, ответственной и знающей меру и в ласке, и в строгости, но сама говорила о себе, что Лане она не мать, а ехидна (чего девочка, конечно, не знала). На попечении доброй аббатисы матушки Каэтаны из Ордена космических тамплиеров девочка оказалась лишь потому, что матери поручили адаптацию очнувшейся после практически фатального ранения Элли Куин, а телепат-телекинетик в подобном состоянии не просто нестабилен, он социально опасен, и потому девочка двенадцати лет была срочно отправлена в другое время и пространство. С тех пор Лана прожила в Обители практически год.
Девочка была кроткой и послушной, ей даже нравилось носить черное форменное платье с белым кружевным воротником и манжетами, что вызывало воспоминание о фильме «Небесные ласточки», снятом в далеком ХХ веке одной из легендарных киностудий СССР – для полноты сходства не хватало лишь красавца-лейтенанта, коим был в фильме не менее легендарный Сергей Захаров, чей потрясающе прекрасный голос все еще звучал сквозь века, заставляя сердечки воспитанниц трепетать от восторга.
Саму обстановку монастырской было назвать сложно: отдельная комната («Кельи, чада мои, надлежит содержать в чистоте, и не все в этом можно доверять уборщикам»), необходимый минимум мебели, дабы не приучать юные души к роскошной жизни, но кровать при этом с пологом, удобный стол для учебы с хорошим мощным компьютером, шкаф и санузел, дабы легче было соблюдать чистоту тела и обиталища своего. Как ни странно, разрешала и даже поощряла матушка Каэтана иметь домашних животных («Дабы вы, чада мои, о малых сих созданиях заботились и тем самым доброте и кротости учились»), а потому Аланна, будучи на планете Станислава, приобрела себе генетически модифицированного зверька, у которого были повышены интеллект и продлена жизнь; стал ее почти постоянным спутников щенок хорька, которого девочка назвала Янисом в честь любимого немецкого актера родного XXI века. Роскошная клетка питомца стояла летом на балконе, а зимой в помещении, убиралась дважды в день, и генно-модифицированный зверь хозяйке не пакостил.
Ранним утром девочка сидела на балконе, любуясь рассветом и расчесывая волосы, но мысли у нее были отнюдь не радостными.
Мама прилетала буквально на днях, они даже гуляли, и Янис ей очень понравился, но было нечто, на что девочка с самого раннего детства всегда обращала внимание как на что-то неправильное или инородное: мама почти все время молчала, а такое с ней бывает обычно если она не хочет говорить неприятную окружающим правду либо что-то постоянно занимает ее мысли, что-то нехорошее, какая-то проблема. Насколько знала маму сама Лана, неприятностями для нее были лишь тотальные угрозы Земле, как тот вулкан, от которого пришлось спасать людей, все прочее капитан считала просто досадными недоразумениями. Что же могло заставить маму так надолго замолчать? Это пугает.
Аланна уже знала, что она слабый, но очевидный эмпат, а значит, не могла ошибиться в том, что касалось матери, ведь связь сильна, даже несмотря на то, что она не настоящий ребенок, а результат слияния генов Наталии Стреленко и ее любимого Мэттью Кавано, погибшего бездну лет назад (тайну своего рождения Лана знала, даже репликатор видела, но стресса это знание за собой не повлекло, не те века). Сейчас девочка была уверена, что с мамой, которую она без памяти любила, может быть какая-то беда, и воспитаннице было страшно. Может, с матушкой поговорить? Она добрая и умная, не заругает, зато наставит.
Рука потянулась к дневнику, но остановилась на полпути: не все можно доверять бумаге, что-то да прочтут. Выговориться очень хотелось, но придется держать все в себе, ведь даже подружки не обязаны выслушивать ее метания, даже Лусия.
Интуиция подсказывала – опасность, от бессилия хотелось плакать.
- Лана! – в комнату впорхнула лучшая подруга.
Лусия Перла Родригеш при знакомстве поразила Аланну с первого взгляда: девочка доселе не видела португалок и не знала, какими они бывают красивыми, а Луси была очень красивой. Нечто общее в генетике почти всегда обеспечивало португалкам тонкую кость и очень изящное сложение, но худоба при этом отсутствовала, а капля мавританской крови давала ровную смуглую кожу, густые черные локоны и черные же брови, при этом глаза цвета темного бархата красиво оттеняли нереально прекрасные ресницы. Помимо этого сама Луси обладала ровными белыми зубами, а красивое лицо ее будто бы ваял прославленный скульптор, так что смотрелась расцветающая с каждым днем девочка прекрасным видением или персонажем песенки менестреля. Длинные волосы Луси чаще всего заплетала в две косы, укладывая как ей заблагорассудится, в изящных ушах носила золотые серьги с капельками настоящего черного жемчуга (сережки воспитанницам носить разрешалось, но скромные и достаточно маленькие, хотя и из драгметаллов, у Ланы были золотые с бриллиантовой крошкой).
- Лана!
Проснувшийся Янис недовольно запищал, но тут к хозяйке присоединился традиционно сидящий на ее плече огромный белоснежный попугай Морган:
- Лана! Лана!
Птица тоже была модифицирована и на интеллект, и на долголетие, так что слов Морган знал много, причем на русском, английском и родном для хозяйки португальском языке. Воспитанницы прозвали его Пиратом за бесцеремонность, но Луси смеялась и говорила, что наличие попугая на пиратском бриге не более, чем миф, их бы с голодухи слопали. Впрочем, сама хозяйка бесстыдника обожала «Одиссею капитана Блада» и утверждала, что, на месте мисс Бишоп, позволила бы себя похитить и поднять на борт «Арабеллы», ибо с таким капитаном хоть на край света. Странно, но прочие «пиратские» темы ей не нравились, а только смешили, раздражали либо клонили в сон.
Аланна осторожно поднялась, чтобы не измять платье, прошла в комнату, по рассеянности забыв на балконе одну из любимых книг Громыко, и именно это Лусию насторожило:
- Что это с тобой?
- А? – хозяйка комнаты тряхнула еще не заплетенными волосами. – Не выспалась…
Португалка незаметно поджала губы: ее считали за дуру. Нет, вне всякого сомнения, каждый имеет право и на секреты, и на плохое настроение, но так откровенно и глупо врать совершенно лишнее, хорошо знающий тебя человек все равно обо всем догадается. С подругой что-то не так, это очевидно… вот же сто тысяч морских чертей! Она же эмпат, а заблокироваться Луси забыла…
Лана улыбнулась:
- Да, ты права, глупая ложь… просто я виделась с мамой.
- И? – поощрила Лусия.
- Я слишком хорошо ее знаю, просто так мама не молчит.
Вот все и сказано. Странно, но стало легче.
Верная подруга тотчас встала на ее сторону и одобрила желание поговорить с матушкой Каэтаной, но посоветовала делать это не с самого утра и не с бухты-барахты, а подумав немного и подойдя к ней, скажем, во время послеобеденного отдыха. Матушка нынче никуда не собирается, а надолго ее своими проблемами загружать совесть не позволяет, так что это оптимальный вариант.
Лана послушалась доброго совета подруги, хотя весь день и провела как на иголках, дожидаясь нужного часа, и тогда почти бегом бросилась к кабинету аббатисы.
- Куда ты, дитя? – перехватила ее сестра Инесса, давняя знакомая матери.
- Простите, сестра, а можно ли к матушке? – кротко потупила взор девочка.
- Подожди здесь, я спрошу ее, - монахиня скрылась за дверью.
Умная аббатиса прекрасно понимала, о чем хочет говорить с ней воспитанница, но именно поэтому сразу не открыть дверь – хуже, так что она вздохнула и попросила сестру Инессу впустить девочку, а самой выйти. Монахиня понятливо кивнула, ибо тоже прекрасно знала, о чем именно сейчас пойдет речь.
- Заходи, чадо мое, да хранит тебя Всевышний, - улыбнулась глава пансиона. – Что случилось? Отчего ты грустна?
Лана сидела идеально прямо, как истинная леди, но при этом тупила взор, теребила стиснутый в пальчиках носовой платок и, кажется, даже кусала губы. Аббатиса приготовилась терпеливо ждать.
- Матушка, - решилась Аланна, поднимая голову, - я хотела спросить… точнее, попросить…
- Говори, ангел мой, не бойся, - поощрила Каэтана.
Рассказ о том, как молчала мама и какие из-за этого обуревают девочку мысли, вышел путанный, даже несколько сумбурный, но аббатиса не вчера родилась, а потому видела ее как на ладони безо всяких сверхспособностей. Понадеявшись, что истинных ее эмоций Аланна не прочтет хотя бы из своей вечной почтительности и послушания, Каэтана негромко заговорила:
- А прекрасно понимаю тебя, чадо мое, только пойми и ты – ныне тебе предстоит проявить мудрость, дабы добиться смирения, ведь твоя мать не просто человек, она воин, ее судьба защищать других всеми доступными ей способами, причем касается сие отнюдь не только ее народа, она защищает также весь свой мир, всю планету в целом, а посему защищает в какой-то мере и нас, за что мы должны быть благодарны, и, поверь, это истинно так.
Аббатиса сделала паузу, девочка подняла на нее влажные глаза словно умоляя сказать, что с мамой все будет хорошо, но матушка Каэтана не хотела кривить душой, ведь будущее ей знать не дано.
- Посему, дщерь моя, ты остаешься ныне в Обители до тех пор, пока тебе не дозволено будет вернуться домой, - резюмировала аббатиса, - и с сим надлежит смириться, ибо все мы не можем знать, что нас ждет, а можем лишь идти к этому.
- Да, матушка, - ломким голосом ответила Аланна, - чему быть, того не миновать, так говорит мой народ.
- Вот и умница, чадо мое, подойди ко мне.
Дождавшись, когда девочка склонится перед ней, аббатиса благословила ее и поцеловала в лоб со словами:
- Иди, ангел мой, верь в лучшее, и дано будет тебе.
- Благодарю, матушка…
Лана неожиданно ткнулась лбом ей в плечо:
- Добрая моя матушка! Мы так вас любим, - она всхлипнула.
- Не надо плакать, - ласково погладила ее по голове Каэтана, - иди.
- Да, матушка.
Когда за девочкой закрылась дверь, аббатиса стиснула зубы: как ей удалось догадаться? Капитан и правда рисковала, что для оперативного агента норма, но сейчас на карты было поставлено слишком много, так что она, не раздумывая, может сложить голову. Именно на сей случай она и просила не под каким предлогом не выпускать дочь из Обители, даже если та станет просится домой.
Хорошо, что Аланна такая послушная!
- Ты воин, и посему справишься, - тихо прошептала аббатиса. – Мир тебе, сестра, пусть все задуманное тобой осуществится.
Сейчас оставалось только молиться о будущем.

@темы: книга, Аланна

---

Рисунок из игры

@темы: картинки, Элли Куин

---

Пока нас звали звезды за собой,
Другие на Земле все упустили.
Пришлось нам поворачивать домой
Пока руины не накрыло пылью;
И что увидим? Что мы там найдем?
Дурные вести долетают быстро…
Надеюсь, что мы вовремя придем
Давно ведь знаю – на Земле нечисто
Планета не была такой, когда
Ее мы все во славу покидали,
Прекрасные леса и города
Вослед нам всем удачи пожелали.
Вернись скорей обратно, капитан,
Спаси ты от беды свою планету.
Иду я в бой, и дом свой не отдам
Пусть даже больше не увижу света.

Элли Куин,
XXIV век, запись в личном дневнике.

@темы: стихи, Элли Куин

---

Королева Этер-Мим, эпилог

«И ныне, как и всегда, вернулась в королевство свое мудрая и прекрасная Аметис Вечная, но в печали были ясные глаза королевы, и пришла с нею вместе лишь верная наперсница Тайра. Самый верный вассал, бессменный спутник благороднейший лорд Дуэйн канул ныне во мрак.
И пела прекрасная пророчица Тайра о других мирах, о нелегком выборе, о верной и неверной дороге, о сердце, бьющимся для других, и о королевстве своем; и сбывалось то, что пела она.
И новый мир ожидал их, но осталось еще много времени.
Летопись Правды и мудрости,
двадцатый год правления Аметис Вечной».

Королева скатала свиток и отложила его в сторону.
Если не думать о патетике очередного писца, все, что было здесь изложено, соответствовало действительности, вот только мало кто знал, что известно писцам и архивариусам далеко не все. Королева не обязана давать отчет кому бы то ни было.
Теперь Аметис могла признаться самой себе в том, что решение было правильным, причем не только ее собственное.
Олег Шаров, он же ее благородный друг лорд Дуэйн, прибывал в своем родном мире вот уже три года по времени того мира. За это время он успел устроиться на работу, жениться, стать уважаемым человеком и счастливым семьянином. Брат лорда и его жена закончили обучения, тоже сделались замечательными тружениками и, вне всяких сомнений, чувствовали себя счастливыми.
Максим решил, пусть и заочно, а все же продолжать обучение, чтобы в будущем хотя бы попытаться двигать науку, отчего в восторге как родители, так и любимая сестренка Северина, что очень гордиться вырастившим ее братиком и от него ни на шаг не отстает. Личная жизнь молодого человека пока что не складывается, но это его абсолютно не беспокоит.
Жена Олега Наталия уже произвела на свет их наследника Игоря, из-за чего как ее мать, так и его родители совершенно счастливы и очень рабы помочь молодой семье. Спокойный мальчик даже не стал для них бременем.
Хулиган с мечтой стать детективом Ванечка-Иванушка все еще следит за соседями и очень часто бывает в том самом сквере, хотя и сам не знает, что именно он там ищет, хотя и уверен, что непременно найдет. Только Олег знает, что это ему ни капли не поможет, так как ход, ведущий к вратам Этер-Мима, может пропустить только его самого и тех, кого лорд Дуэйн приведет с собой.
Для него врата не закроются во веки вечные.
Прекрасная королева терпеливо ждет.

@темы: книга, Аметис

---

Королева Этер-Мим, глава 9

Они собрались в темной комнате, не видя друг друга, но очень четко слыша каждый звук.
Все трое прекрасно понимали, что нужно принимать решение, иначе шустрый мальчишка обязательно узнает что-нибудь, что ему знать не следует, из-за чего придется скрыться из этого мира, быстро и бесследно. Нечто подобное было уже далеко не один раз, вот только ни разу мир, в котором пребывала королева со свитой, не был родным для одного из них. Аметис чувствовала, что сейчас решается самый важный вопрос в жизни Дуэйна, поскольку перед ним стоял непростой выбор, сделать который, тем не менее, следовало, и затягивать тут нельзя.
Разумеется, королева не собиралась закрывать Этер-Мим от своего друга и вернейшего вассала, и скрывать это от него не собиралась, но ни давить, ни подталкивать к выбору было нельзя. Каждый рожден свободным, каждый должен знать, что эта свобода не может быть потеряна или отобрана кем-то.
Аметис повернулась к своей первой леди.
- Тайра, взгляни, что ждет нас в будущем.
Первые несколько секунд названная сестра оставалась неподвижной словно дивная статуя, но затем тихо, но отчетливо, зазвучал ее голос:
- Пафосно и патетично
Вновь нас просят сделать выбор,
Шансов не дают вторично
Словно из игры ты выбыл,
Только забывают часто
Что свободны все, и нужно
Отыскать любому счастье
Чтоб спокойны были души.
Выбирай – я не неволю,
Думай сам – не заставляем,
Жизнь, конечно же, не поле
Но один ли ты – не знаем…
Аметис опустила голову на руки и задумалась.
Пророчество Тайры было не таким уж и туманным, толковать даже не требуется, а Дуэйн слышал каждое слово. Она чувствовала, что верный телохранитель словно бы на перепутье, но куда ему предстоит свернуть сразу не поймет никто, да окончательное решение принимать только ему. Королева может расстаться с самым преданным другом очень надолго, если не навсегда, но удерживать его она точно не вправе.
Королева гордо выпрямилась.
- Твое мнение, Дуэйн.
Против обыкновения всегда решительный мужчина молчал, пауза была словно в классическом театре, и это при том, что он никогда не фальшивил и не терпел дешевых эффектов. Было немного досадно, что она не видит сейчас его выразительного лица, его честных глаз, а касаться его телепатией Аметис не хотела.
Лорд наконец заговорил, голос его звучал спокойно и даже глухо:
- Я хотел сказать это давно, все эти годы – ты не только моя королева, ты мой самый дорогой друг, но здесь моя семья, моя любовь, вся моя жизнь… прости, я вернусь, но не теперь…
Впервые он обратился к королеве не как к сюзерену, а как к самому обычному другу, что в равной мере удивило всех троих, и более всего, как не парадоксально, самого Олега (отныне и навсегда, ему принадлежит только это имя, а поместье, если… точнее, когда он вернется, один ли или с близкими людьми, надлежит усвоить, что зовут его Олег Шаров, лорд Дуэйн). Первой пришла в себя бойкая Тайра, которая ярко улыбнулась, словно собеседники могли ее видеть.
- Я думаю, ты прав, - сказала она, - окажись я отсюда родом, я бы тоже осталась, несмотря на то, какой этот мир грязный и шумный, он же все-таки родной.
Олег пожалел, что не может благодарно сжать ее руку, а то и поцеловать, как подобает двум феодалам их статуса. Милая, добрая Тай, ей, как и всегда, ничего объяснять не надо… но не надо объяснять и королеве, хотя она, скорее всего, огорчилась.
Тем не менее, королева тоже заговорила:
- Это мудрое решение, друг и названный брат мой, но врата Этер-Мима не закроются для тебя никогда.
Все понимали, что именно такой выбор правилен, и спорить с ним никто не собирался.

Гостеприимный дом королева и ее первая леди покидали очень тихо, едва лишь рассвело, в тот момент жители дачного поселка либо еще крепко спали, либо только начали вставать, и только-только звякнули рельсы, по котором покатился первый за этот день электропоезд. Тихо, словно бесплотные тени, миновали они двор, мощенную мостовую и оказались на перроне.
Как весьма опытный путешественник по мирам, королева не позволяла себе привязываться к очередной реальности, поскольку рано или поздно ее все равно предстоит покидать, и чаще всего навсегда, но сейчас все было иначе. Идя по этой странной, но несомненно прекрасной земле, Аметис в последних раз пропускала через себя мысли и чувства населяющих ее существ, шепот природы и шорох ветра, мысленно прощалась с тем, что видела здесь, и с тем, о чем думала и что чувствовала, находясь в этой незабываемой реальности. Красота и уродство, порок и добродетель сплелись здесь настолько, что отделить одно от другого уже не представлялось возможным, но. Судя по всему, этого и не требовалось, коль скоро это и было ядром данного мира.
Да, выбор действительно важен, посему пророчество Тайры в такой форме и такого содержания могло быть произнесено только здесь и не в одном другом мире. Кажется, королева понимала, отчего ее самый лучший друг и самый преданный вассал так сильно любил тот мир, в котором появился на свет, и почему ему тут будет лучше всего. Не представляла ее мудрое и прекрасное величество лишь одного – какой без него будет ее жизнь, как им жить дальше порознь.
Тайра тоже много думала именно о Дуэйне, о том, не станет ли жизнь пустой без него, не скажется ли плохо то, что он оставил свое поместье, любимых черных собак и вороных лошадей, не станет ли холодно от того, что его нет рядом. Влюбленная в Дуэйна огневласая красавица сравнивала его с северным ветром, а костер не горит без дыхания свободы, каковым ветер и является. Они идеально дополнят друг друга, это можно увидеть даже не будучи пророчицей, а уж пророчице такие вещи видно просто прекрасно.
Со временем те, кого он любит, могут подумать хорошенько над тем, чего они, собственно, хотят от жизни и, возможно (очень даже вероятно!) убедят его вернуться в Этер-Мим, придя туда же вместе с лордом, потому что королевство вечно, прекрасно, и много в нем всяких чудес… но и бросить свой родной мир навсегда они не смогут, он так и останется в сердце. В одном высокоразвитые живые существа действительно едины – они любят те места, где родились, и неистово защищают свой мир и своих близких. В дорогом друге Дуэйне леди Тайра не сомневалась, он самый лучший образчик таких высокоразвитых благородных существ. Да будут счастливы как он, так и его уважаемые родители, достойные брат и сестра, а также прекраснейшая возлюбленная.
За огромными открытыми окнами мелькали пейзажи, свежий ветер доносил запахи трав, дорожной пыли и, совершенно неожиданно, горькую нотку тоски. Аметис и Тайра крепко обняли друг друга, они молчали.
От станции они отправились пешком, но не потому, что машины здесь несовершенны, просто следует еще немного подумать, даже успокоится, ведь не подобает первым лицам королевства проливать слезы. Королева и первая леди шли не размыкая рук, с сухими глазами, поступь их была тверда.
Было уже достаточно светло, ранние собачники покинули сквер, прочие же туда еще не пришли. Бросив последний взгляд на старые жилые дома, Тайра шагнула вперед.
Аметис подправила заклинание, оставив ключ другу, и тоже исчезла.

Зевая, Татка распахнула окно и уселась на подоконник причесываться, мурлыча себе под нос красивую старую песенку «Поющих гитар» про толстого Карлсона. Мелодия была очень заводной, ну и пусть, что в оригинале она про желтую речку (Хуанхе, что ли?), пусти и не правильный русский текст намного лучше. Расческа, даже смоченная, трещала и чуть ли не пускала искры, волосы липли к щекам, а спутались так, будто косу она вовсе не заплетала. Хорошо, что ее никто не видит такой растрепой.
Но девушка ошиблась, ее прекрасно видели.
Если бы она спросила свой северный ветер о том, что он думает, он ответил бы, что «во всех ты, душенька, нарядах хороша», что нет на свете более прекрасных волос, что даже маркизе ангелов Анжелике далеко до ее красоты, и что, будь он на месте Тициана, уже за кистями бы бежал, а на месте Пушкина – за пером. Впрочем, впереди было много-много лет для того, чтобы он сказал все это, а она его услышала.
Торопиться в таких делах глупо и некрасиво.
Жениться вообще следует без спешки.

@темы: книга, Аметис

---

Приключения "Тариэля"

Неизвестное время и пространство.

Самый обычный, местами грязноватый бар всегда часть какой угодно цивилизации в самом вульгарном его проявлении (так и подымало указать в рапорте, что еще принято говорить «часть культуры», но культурой здесь даже и не пахнет). Что же касаемо запаха, несло тут малость подкисшим портвейном – зайдя в сие малоприятное заведение, Бренд успел заметить треснувшую бочку с аналогичным португальскому вином, к которой так и присосался кто-то из местных. Еще двое уже на ногах не стояли, но под бочку легли и глотать не перестали, что едва не вызвало у агента Спецтайма приступ гомерического хохота.
Сейчас гипер откровенно скучал: время шло, а вот информатор совершенно не торопился, так что со скуки агент Скотт строчил набросок рапорта по-русски, прикидывая, не пристать ли к Мысли на предмет проверки орфографии и синтаксиса, ибо язык неродной, а выучен не с помощью гипноза, так что ошибки могут быть. Увы Бренду, но он несколько путал правописание славянских диалектов, и Мысль очень долго объясняла, что Лермантов, конечно, правильное написание фамилии великого русского поэта, но по-белорусски, а на его родном языке Михаил Юрьевич все же Лермонтов.
«Понапридумывали правил», - подумал с досадой агент и продолжил старательно выводить: «В данном отреске времени цивилизация, аналагичная ХХ веку земной, но имеются некоторые атличия».
Дверь едва слышно скрипнула, на пороге появилась высокая и крупная женская фигура, однако увлеченный рапортом Бренд не обратил на вошедшую должного внимания, продолжая упоенно строчить. Его остановил только насмешливый голос:
- Ты что, о треске, что ли, думал?
Гипер едва не подпрыгнул от неожиданности:
- Черт тебя дери, капитан Неожиданность!
Ната весело захохотала в ответ:
- Что, обосрался, сын кулацкий? Сворачивайся давай, дело есть.
Бренд незаметно вздохнул: срывают среди бела дня, даже поддать не успел как следует. Он поднял на непосредственное руководство свои несомненно прекрасные голубые глаза, скроил взгляд обиженного щеночка, пару секунд решал, не всхлипнуть ли, но понял, что это уже перебор, и только умиленно захлопал ресницами. Нату скрутило от хохота, в результате чего девушка рухнула на стул напротив и, давясь смехом, икнула:
- Ладно… хо-хо… перекусим сначала.
Бренд спрятал торжествующую ухмылку и поманил официанта.
Некоторое время друзья-коллеги сидели молча, потом оживился уже сам пейзаж: небольшой компашке, видимо, надоело хлестать пиво, и именно поэтому от нее отделился шкафообразный амбал, тотчас подобравшийся сзади к девушке.
- Слышь, малышка, бросай своего задохлика – развлечемся.
Тонкие пальцы Наты вывели на салфетке губной помадой: «Как стереотипно», на что Бренд только едва заметно изогнул бровь – мол, вмешиваться не буду, так что развлекайся. У девушки к этому времени «пара» накопилось достаточно, чтобы его спустить, так что она неторопливо повернулась к нахалу и сузила глаза:
- Напомните, уважаемый, в вашей местности ломами бьют?
- Чего? – не понял сильно татуированный бугай.
Девушка слегка улыбнулась и очень музыкально пропела:
- Ломами, ломами-мами бьют,
Ломами бьют…
Мужик вытаращился на нее как на сумасшедшую, а вот Ната в кои-то веке наслаждалась ситуацией, вспомнив школьное детство – синяки она тогда получала регулярно. Пока не научилась давать отпор сначала с помощью режущего как бритва язычка, а потом и крепких как у рабочего кулачков. Амбал хлопал глазами, тщетно силясь понять, отшили его или же наоборот заигрывают.
- Стало быть, не бьют, - резюмировала девушка. – Не смею задерживать.
До мужика дошло, что его выставили идиотом, а потому он предсказуемо вскипел и стиснул запястье Наты, так брезгливо скривилась:
- Больно, между прочим! Я подобного с собой обращения никому не позволяю.
- Да что ты и твой цыпленок мне сделаете? – ядовитым тоном поинтересовался ухажер.
Это был исключительно подлый удар, много-много раз воспетый в литературе, а потому любимый представителями любого пола, Ната же его обожала по той простой причине, что, до подготовки, могла нанести не больше двух-трех ударов. Позже Вася Гром и любимый братец все-таки научили девушку драться, но она так и осталась, по меркам того же десанта, весьма посредственным бойцом, так что старенькие приемчики не бросила. Нечего и говорить, что доведенный до совершенства коронный удар сработал мгновенно – «шкаф» во весь рост рухнул на пол плашмя.
- Эвон, братва, - раздался басовитый рык, - да они нарываются!
К столику приблизились еще двое, один из которых замахнулся на Бренда, но тот молниеносно перекувыркнулся вместе со стулом, лягнув нападающего в живот ступнями даже не потрудившись встать. Мужика отнесло назад, а его дружку Ната так заломила руку, что тот издал совершенно поросячий визг (девушка со школы прекрасно знала, как это больно, поскольку одноклассницы так и норовили отработать этот прием на ней, и оставалось только выворачиваться).
- Не встревай в чужие разговоры, - посоветовала капитан.
Бренд успел поддать пинка двум предыдущим нападающим, Ната же отвесила коленом тому, которого держала, сообщая ускорение в сторону двери, но тут поднялся на ноги тот, первый. Гипер усмехнулся:
- До тебя до сих пор не доходит…
С этими словами он выбил великану колено и нанес крепкий удар в челюсть, аж хрустнуло слегка, а противник повалился на пол в мирно-бессознательном состоянии. Помятые дружки сгребли его под белы рученьки и проворно выскочили вон из бара, не потрудившись даже дождаться местных стражей порядка.
Друзья сели обратно за столик, Бренд принялся невозмутимо пересчитывать купюры, а Ната вытащила пилочку и нетороплива заскользила ею по кончикам ногтей. Мужчина вновь поднял на нее взгляд.
- Выкладывай, капитан.
Девушка скривила в усмешке пухлые губки, не сильно яркие, но, несомненно, вызвавшие бы зависть у Анджелины Джоли:
- У нас нарисовалось много интересного в XXIV веке, причем Арап и Нийя вряд ли справятся только вдвоем.
Бренд промычал в ответ что-то невразумительное, а она продолжала:
- Проникатели тоже поняли только одно: там зреет заговор против действующего императора, Сенат пока что помалкивает, кто на чьей стороне, но если Спейдер продаст Землю, ты сам прекрасно понимаешь, что будущего у нас нет.
- Прошлое есть, - как бы между прочим намекнул землетряс.
- И сколько ты в том прошлом наверстаешь? – Ната уставилась на него в упор своим фирменным северно-ледовитым взглядом. – Мы так можем сломать ось времени ко всем чертям.
Бренд крякнул, поняв, что спорол глупость. Оправдывать это тем, что Ната – династический офицер в третьем поколении, а он просто погулять вышел, было бы еще большей глупостью, а темпоралы не держали идиотов в своих рядах. Слава же техника Харлана ему тоже не светила, так что придется смириться с тем, что агент Скотт будет изъят из данной локации и направлен в Мировую Российскую Империю… или она в этом веке уже Межзвездная? Надо данные в памяти освежить.
- Когда вылетать? – поинтересовался он.
- Сегодня же, после вводных, - ответила девушка, - доедим – и в штаб.
Бренд коротко кивнул, сопротивление было бы бесполезно и отнюдь не подчеркнуло бы наличие у него ума. Снабженные индивидуальными телепортами агенты, по счастью, в высшей степени мобильны.
- Ты меня наметила? – в лоб поинтересовался гипер.
- Кто же еще?
Ната внимательно уставилась в стакан с виски и призналась:
- Ты – хамелеон, причем не только психологически. Ребята подтвердили мои выводы о том, что ты, при желании, где угодно можешь раствориться…
- Это потому, что я был рекрутером, - вставил землетряс.
- …а потому ты сумеешь действовать по обстановке.
«Обычно это означает еще и убийство», - дополнил Бренд от себя. На войне как на войне, а война уже, судя по всему, на пороге. Его, если честно, тоже тошнило от моралистов, которые, услышав восторженный рассказ о том. что, например, белорусские партизаны взорвали фашистского коменданта в его же постели, хлопали «невинными» глазками и уточняли: «А чем они тогда лучше него?». Ната много раз говорила, что мечтает отправить идиотов в годы Великой Отечественной и посмотреть, поумнеют ли. Мужчина тоже разделял ее желание охотится за фашистами, и пусть эти овцы кудахчут, чем он лучше их.
Остается надеяться, что в том веке фашизма все-таки нет, хотя может и быть. Спасибо, что новый Гитлер на свет еще не народился, как и новый Муссолини.
- Вперед? – чуть улыбнулся Бренд.
Капитан осталась на сей раз серьезной.
- Вперед, - кивнула она.

@темы: книга

---

@темы: картинки, стихи

---

@темы: видео

---

Приключения "Тариэля"

XXIV век, Тайная канцелярия.

Все же изобретательность далеких предков покоряла с первого взгляда, когда начинаешь думать о том, что старые города и старые крепости можно использовать по назначению даже в нынешний просвещенный век. Планетарное отделение Комитета Галактической Безопасности (то есть, Тайная канцелярия) решало возродить традицию, а потому базировалось в Санкт-Петербурге, что каким-то чудом уцелел после катастрофы, произошедшей два века тому назад, а потому использовало знаменитую Петропавловскую крепость по ее прямому историческому назначению.
Оба равелина ныне представляли собой не очень-то историческое зрелище, но если Иоанновский все еще сохранял частично первоначальный облик (исключительно для инопланетных туристов), причем там были даже восковые фигуры писаря и жандарма, то в Алексеевском все модернизировалось согласно требованиям века, и именно там находились самые что ни на есть настоящие политическое заключенные. Кто-то сидел долго, пока из него клещами (иногда и в прямом смысле) вытаскивали ценные сведения, кто-то довольно недолго ждал расстрела.
Камеры были душными, но при том холодными – идеальный контроль климата для того/. чтобы заключенный рано или поздно сошел с ума, - под потолком двадцать четыре часа в сутки горели старомодные светодиодные лампочки, спальное место представляла из себя нары времен начала ХХ века (причем полагался только голый матрац, набитый дефицитной, но необходимой соломой), а вот отхожее место полагалось исключительно памятуя о естественных потребностях, так что о гигиене речь не шла, душ уже роскошь. Именно в такие условия и был помещен арестованный генерал Рихард Сикорски.
К сожалению, применить пресловутую «сыворотку правды» к сотрудникам Комитета никто не мог, поскольку первым делом каждому агенту подсаживалась смертельная форма аллергии на нее либо выпрыскивался особый яд, что сам по себе человека никогда не убьет, а смешавшись в крови с сывороткой, не даст произнести ни слова до самой кончины (минут через пять после укола). Тем не менее, главы спецслужб были уверены, что генерал не просто много знает о мятежных звездный капитанах, он наверняка сам все срежиссировал.
Будрайтис понятия не имел, как докладывать императору о том, что упрямого генерала так еще и не раскололи, хотя уже использовали часть чисто средневековых пыток (пусть и видоизмененных в угоду времени). Самым странным было то, что он не заговорил даже после игл под ногти, ведь, как правило, более терпеливы женщины, у мужчин вечные проблемы с тем, чтобы игнорировать боль. Сикорски, зараза такая, держался как партизаны в самой ужасной войне в истории человечества.
Хорошо, стоит применить еще один старинный трюк, примерно в середине ХХ века бывший весьма популярным, а потому вошедшим в историю под названием «хороший и плохой полицейский». Стоит теперь подослать «хорошего», например, это может быть Проценко, ведь внешность у парня очень располагающая к доверию, как у эталонного агента из трактата Сунь-цзы.
- Павлуша, - окликнул парня майор.
Блондинистый молодчик истинно славянской внешности (работал он в Комитете лет с четырнадцати, столь молодых агентов неофициально кликали «красный дьяволята» как в старинном всемирно известном фильме) подошел к столу и вытянулся в струнку.
- Вот что, Павлик, попробуй-ка вызвать генерала на откровенность.
- Будет исполнено, Альгимастас Донатосович, - без запинки выговорил сложное имя парень и, козырнув, отправился прочь.
Павел Проценко быстро и бесшумно прошагал по коридору крепости, а вот перед коридором, ведущим в камеру Сикорски, таиться перестал, перейдя на обычный строевой шаг, но и нарочито топать не старался, потому что сие проявление непростительного варварства. Размеренно и не торопясь добрался парень до силового поля, заменяющего сейчас решетчатые двери камер.
Генерал лежал на койке, неизвестно как поместившись на ней, ибо вытянулся во весь свой немалый рост, яркие зеленые глаза его смотрели в потолок, руки вольготно лежали под головой. Сикорски мычал себе под нос старинную песню:
- Прикажет желтый идол нам –
И мчим навстречу безумным дням,
А грифу кажется, что крысы
Бегут куда-то по камням.

Вновь, вновь золото манит нас,
Вновь, вновь золото, как всегда, манит нас…
Павел деликатно кашлянул, генерал на несколько секунд замолчал, затем недовольно процедил сквозь зубы:
- Спортил песню, дурак…
Парень тотчас изобразил раскаяние:
- Извините, товарищ генерал, не хотел я.
Зеленый глаз недоверчиво покосился на него:
- Почто пожаловал, не звал я тебя.
Любой другой на его месте так и вспыхнул бы от такой наглости, но Проценко все же очень давно стал разведчиком, прошло целых десять лет, а потому он прекрасно знал, что сейчас начнется словесная игра, старт которой генерал уже дал. Что ж, посмотрим, кто кого, опята противнику не занимать.
- Да я тут.., - деланно засмущался молодчик, - не верю я, что вы – и вдруг предатель.
В ответ загрохотал жизнерадостный смех, мало вязавшийся с докладом о том. какие пытки перенес этот человек:
- Научись блефовать грамотно, сынок.
Павел умело сыграл отчаяние:
- Да убьют же вас, поймите! Скажите просто, что произошло, Сенат может принять решение в вашу пользу.
- Ага, конечно, - презрительно фыркнул генерал. – Да и что прикажешь доложить, сынок? Я уже все сказал.
Парень поковырял ногтем стену.
- Я не слышал, - буркнул он.
Генерал наконец соизволил принять сидячее положение, держась чересчур прямо и сложив руки на коленях. На шее у него были синяки, под ногтями черным-черно.
- Как звать?
- Павел Проценко.
- Вот что я тебе скажу, Паша, - задумчиво протянул мужчина, - не знаю я ничего… Был бы сын дома, он бы сказал, что там у чертова кибера в башке замкнуло, что он роботу оную прострелил.
- А потом? – изобразил испуганный трепет молодой человек.
- А потом, Павлуша, он собаку убил или выгнал – я с тех пор не видал кутенка, - и внучку мою неизвестно зачем выкрал. Может, надругался. А может, выкуп хочет, кто его знает. Неожиданно все произошло.
Помолчав, генерал покосился на собеседника и невинным тоном предложил:
- Вы б в блоке памяти покопались, что ли…
Павел стиснул зубы чтобы не выругаться вслух: блок памяти, как же! «Чертов кибер» пальнул в башку домработнице как раз с таким расчетом, чтобы ни одного файла не осталось. Или его подговорил сам Сикорски, или проклятый гад прекрасно знал, как разломать столь безупречного робота до состояния металлолома, не подлежащего восстановлению.
Пришлось озвучить – аккуратно озвучить! – выводы комиссии, на что генерал великолепно заломил густую бровь:
- Вот, значит. как… сочувствую, сынок.
Проценко захотелось тяпнуть Сикорски по плеши: издевается, старый козел! Правы те, кто считает, что он мнит себя великим комбинатором или кардиналом Ришелье с его уровнем интриг, и это прямо-таки высшая справедливость, что Канцелярия сумела его сцапать, пусть и без доказательств. А ведь какая-нибудь гадина запросто может о самоуправстве императору накапать, и тогда тот в гневе попросту все сметет, даже если сенаторы будут другое блеять. Тяжел на руку «самодержец всероссийский», пусть даже его власть в наш век сильно ограничена.
Итак, результат снова нулевой, и он, Павел Проценко, опозорил ныне не только себя. Какая досада! С убийственной вежливостью молодой агент откланялся и поспешил на доклад.
Будрайтис вздохнул:
- Сенатор Спейдер будет недоволен, ведь о заговоре он точно знает, а доказать не может.
- А почему капитаны вообще подняли мятеж? – рискнул уточнить Павел. – Чего они добиваются?
Майор страшно оскалился:
- Это не наше дело, мятеж следует просто подавить.
- Как скажете, товарищ майор, мое дело маленькое.
Шеф одобрительно кивнул, но Проценко это не устроило, он решил демонстративно показать свою преданность, а втихаря подсмотреть, что же случилось на самом деле. Не следует быть тупым исполнителем, когда, возможно, решается судьба Земли, последствия могут быть катастрофическими.
Павел Проценко всегда хотел жить.

@темы: книга

---

Королева Этер-Мим, глава 8

Так интересно Ваньке давно уже не было.
Началось все с того, что он решил проехаться на дачу вместе с одноклассницей – Ванька и Ринка не просто хорошо ладили, они были самыми что ни на есть настоящими друзьями, - по прибытии в поселок обоих ждало самое что ни на есть настоящее потрясение. Разумеется, парень был в курсе, что когда-то у Ринки пропал без вести старший брат (причем настолько старший, что, когда ее другой старший брат Макс только родился, тот старший уже в армии отслужил), и вот теперь этот самый брат неожиданно вернулся, да еще и не помнил ничего из того, что с ним происходило до исчезновения, и лишь по этой причине не мог найти дом так долго. Раньше Ванька считал, что так бывает только в глупом кино или сопливом сериале, но поди ж ты, такое и в жизни, оказывается, случается.
Следующим сюрпризом было то, что соседка, рыжая красотка по имени Татка, похоже, по самые уши в этого неожиданно нашедшегося Олега втрескалась. Нуу… мужик он очень даже похожий на киношных суперов, даже Крис Эванс в подметки не годится, но влюбляться так быстро? Как взрослый человек, Ванька такого не понимал, он сам никогда бы так не запал даже на самую классную девчонку.
И, что уж совсем отпад, «на огонек» заехали какие-то Аня и Таня, якобы друзья этого самого Олега, причем Аня так сильно походила на куклу Барби, что Ванька аж глаза протер, чтобы удостоверится, что она ему не померещилась. Таня тоже очень даже красивая и чем-то неуловимо знакомая… по телевизору он ее что ли видел или где в интернете? Чудеса в решете, бабушка и не поверит, коли рассказать.
Ринка от подобных событий и их количества выглядела бледной и испуганной, а потому Ванька не рискнул высказывать предположения о том, что это на самом деле бандиты либо ловкие мошенники, и потому Ринке и ее родителям стоит опасаться за деньги и недвижимость (умный и взрослый Ванька с бабкой много таких передач видел, что волосы дыбом встают на всех частях тела). Хотя… а вдруг Олег все же настоящий? Надо кинуть идею сделать тест ДНК, чтобы понять, он это или не он.
Все-таки стоит шепнуть Ринке, что неплохо бы затеять детективное расследование и узнать. А что же такое случилось с ее братом и почему так надолго ему отшибло память.
Ванька принялся шпионить и вынюхивать.
В первый раз ему повезло спрятаться на задах беседки, в которой уселись что-то совместно зубрить Макс и Татка, а до парня легко долетал их довольно любопытный диалог:
- Ты чего сегодня ушами хлопаешь? Английский же всю жизнь именно у тебя лучше был.
В ответ раздался какой-то совершенно русалочий смешок – Татка много смеялась, когда смущалась или нервничала, - и мягкий, мурлычащий даже девичий голос:
- Макс, а ты заметил, как двигается твой брат?
- Чего? – судя по интонации, он до отказа вылупил глаза.
- Ну… примерно как тот знаменитый каратист, ты мне еще показывал с ним боевик, кажется, «Пираты ХХ века».
Макс в ответ фыркнул:
- Нигматуллин, что ли? Есть маленько, но Ол служил, там его и драться научили, а еще в детстве они играли в «Чужих», он всегда Хиксом был.
- Нет, не похож, - отвергла эту мысль Татка, - те примитивны, а он больше всего похож на…
Видимо, Максу театральная пауза надоела, и он не выдержал:
- На кого?
- На северный ветер, - поэтично ответила девушка. – Серьезный, спокойный, холодный какой-то, но с ним приятно, будто дышать свежо.
Макс расхохотался в ответ:
- Ну ты и наплела!
- Ну и пожалуйста, - обиделась девушка, - сам тогда зубри!
Ее каблучки дробно простучали по деревянному настилу, мелькнул среди сиреневых кустов обалденный рыжий хвост, и только тогда Макс смачно выругался вслух (Ванька, как мужчина взрослый и серьезный, эти слова уже прекрасно знал, а бабушка говорила, что ругающиеся таким образом лишь подчеркивают незрелость ума да узость кругозора). Да уж, в одном выводе он, несомненно, попал в точку: Татка втюрилась. Посмотрим, что еще удастся выяснить прогрессивным методом Ретта Батлера вкупе с дедуктивным методом Шерлока Холмса.
Ванька прямо как был на карачках задал стрекоча, и, как выяснилось, очень вовремя, поскольку Макс, все еще жутко недовольный, вылез из беседки и хмуро зашагал к веранде. Хорошее время поговорить с подружкой Ринкой, авось и она подключится, так как обожает «Приключения Сары Джейн» вообще и детектива Рани Чандру в частности – поиграть в такого же детектива доставит ей удовольствие. Ванька беззвучно канул в крапиву под забором (больно же!), быстро проскочил к заднему двору и залез Ринке в окно.
Девчонка уставилась на него широко раскрытыми незабудковыми глазищами:
- Ты что, с котом дрался?
- А, не, - Ванька стер кровь с царапинки на щеке. – Рин, у меня идея.
- Идея чего? – уточнила Северина.
- Как узнать, настоящий твой брат вернулся или нет.
Она натурально подняла ветер своими длиннющими и удивительно темными для почти блондинки ресницами, будто пытаясь понять, что дружок задумал на сей раз. Не то, чтобы Ванька был совсем уж хулиганом, но в авантюры влипал регулярно, порой пугая до колик как бабушку, так и одноклассников вкупе с учителями. Что же будет, если они станут шпионить за братьями и подругами Олега? Меньшего ожидать не приходилось, а найти неприятности можно всегда.
- А ты уверен, что оно надо? – рискнула девочка.
- Еще как надо! – возбужденно отозвался парень. – Я эту Таню уже где-то видел, а где – вспомнить не могу, но чует моя душа: неспроста все это!
Рина пожала плечами:
- Не знаю… а папе с мамой скажем?
Ванька поморщился: и чего она такая послушная и правильная ажно до зубной боли? Это странно даже с той позиции, что назвали Ринку Севериной с подачи Макса, когда тот в хлам обчитался «Гарри Поттера», герои которого уж точно не все из себя правильные зануды. Вот интересно, будь Ринка парнем, она бы тоже слушалась как шелковая? Вряд ли, но тогда ее звали бы Северус, а в школе неминуемо задразнили бы Нюниусом или похлеще.
Впрочем, долго размышлять на тему «если б да кабы» не просто глупо, а еще и некогда. Стоит пошнырять немного возле Ани-Тани, они явно не так просты, как может показаться, ведь обычно красивые девушки еще и дуры (ну, Татка почти единственное исключение), а эти умные. До того все знакомые Ваньке Таньки были именно что дурами, так что он, с высоты ума взрослого мужчины, смотрел на них снисходительно, а эта Таня в данном случае странна вдвойне, раз имя и внешность ничего не значат для ума.
Ванька запутался в своих умозаключениях окончательно и решил попросту поужинать с гостеприимными соседями.
Все расселись за большим столом, Ванька навострил уши.
Сначала все просто болтали ни о чем, снова напомнив парню бесконечный сериал, что часто смотрела бабушка, но затем Ринкина мама обратилась непосредственно к Олегу:
- Ты как решил – остаешься или уедешь все-таки?
Показалось Ваньке или Аня и правда вилкой в тарелке скребет? Однако ответ важнее.
Олег перевел взгляд на мать и ответил так:
- По правде говоря, пока еще не понятно, но я могу сказать, что работа интересная, да и жить там уже привык, так что подумаю.
Будь Ванька постарше, он, несомненно, не обратил бы на эту реплику никакого внимания, но мальчишка еще никогда в жизни не работал, и, следовательно, был малость идеалистом, так что заявление показалось ему странным. Нет, взрослые и серьезные люди всегда в своих взрослых и серьезных делах – вон, сосед по дому в Беловежской пуще работает вахтовым методом, лесник какой-то, - но все-таки парню было не понятно, зачем при том от матери уезжать. Да и отец, ясное дело, тут живет, Макс, Ринка… странный этот Олег.
Аня невозмутимо наколола на вилочку очередной кусочек овоща, и Ваньке вдруг показалось, что где-то он видел такую манеру есть. Картинка всплыла совершенно сама, и мальчишка едва не заорал от восторга, поняв, какой он умный – именно так вели себя за столом члены королевской семьи из Великобритании. Поскольку страха перед англичанами он не испытывал, Ванька обожал называть королеву «баба Лиза», потому что она была такой милой, будто бабушка, и потому очень ему нравилась, а вот Уилли со своей Катькой уже не были столь символическими фигурами, но они были нормальные и тоже очень даже могли нравится. Аня сейчас двигалась примерно с такой же непринужденной грацией, как баба Лиза в молодости или Катька на раутах. Самое интересное, что и Таня тоже, а Олег – и как он раньше не заметил? – будто бы косплеил Хью Джекмана в «Кейт и Лео», когда тот по сценарию графом был. Не может быть, чтобы это было просто совпадение!
Так, Олег явно был за границей, и тогда, кто знает, может быть, Аня-Таня какие-нибудь подданные испанского величества Ивана Карлыча? Ах, да, он же был величеством, а теперь на пенсию ушел, и величество теперь его сын… как там его? Хотя какая разница…
Ванька вспомнил, как читал статьи про современных королей и прочую нечисть. Самая классная из них как раз испанка была, герцогиня Альба, Каэтана-и-прочее-прочее-прочее (имен у них задавись, все не упомнишь), но она была старая и уже давно померла. Вот же сюрприз, если Аня-Таня графиньки какие-нибудь, или же сам Олег стал графином.
Пока лучше держать подозрения при себе, тем более, что юный Шерлок Холмс вспомнил-таки, где видел Таню, и собрался в ближайшее время опять побегать в том старом заброшенном сквере.

@темы: книга, Аметис

---

Приключения "Тариэля"

XXII век, фарсы и спектакли.

Ната со злости так приложила кулаком по клавиатуре, что ноутбук мигнул, чуть раздвоив символы на экране, и моментально сдох без малейшего писка, но капитану было на подобное, мягко говоря, плевать. Девушку буквально душила злоба: если судить по докладам Проникателей, через двести лет может случиться крах всей человеческой цивилизации, а значит, темпоралам нужно очень срочно что-то предпринять. Хуже всего то, что ни Арап, ни Нийя так и не связались со штабом, а ведь частично ставки все-таки на них.
Ее первый командир порой язвительно ронял в качестве отповеди: «Мало данных для анализа», но в данный момент не хотелось повторять нечто подобное, поскольку проблемы предстоит решать ей как младшему лидеру всея Спецтайма. Не то, чтобы задача была непосильной, просто страшно отвлекали еще два обстоятельства – иск Чарльза Мэттью Кавано по поводу того, что коварная леди-офицер отобрала у него законную внучку и необходимость помочь Сэму Бреннану с гиперами пока их король Миша лег на операцию. Нет, это хорошо, что парню, возможно, смогут помочь с его зрением (слепым телепатом быть круто, но лучше быть зрячим телепатом), но Сэм без него и Бренда как без рук, а бывший рекрутер как назло тоже по уши занят да еще и в другом измерении. Выдергивать Бренда не хотелось.
Итак, что мы имеем?
Во-первых, доклад Проникателей оказался не полон, но им, по счастью, удалось установить контакт с неким представителем инопланетной расы. Глумы с планеты Глор были Нате в общих чертах знакомы – странные высокие гуманоиды, двуногие и прямоходящие, они мало чем отличались от людей, также делились на два пола, дышали тем же воздухом и ели почти такую же пищу. Единственная разница была в том, что гравитация на их родной планете была примерно как на Марсе, вследствие чего глумы выше ростом и тоньше в кости, а активность их светила делает кожу почти пергаментного цвета, но при этом волосы куда гуще, чем у землян, а их длина недвусмысленно указывает ранг. Прибавьте к этому карие глаза без белков, зато с длинными ресницами ввиду отсутствия бровей, и картина будет полной.
Все бы ничего, но глумы не разговаривали в общепринятом смысле слова, издавая высокочастотные звуковые колебания на грани ультразвука, а потому дипломаты и контактеры делали операцию на гортани, вживляя голосовой модулятор, без которого собеседник не просто ничего не понял бы, а потерял бы слух вследствие разрыва барабанных перепонок.
Ната брезгливо поморщилась: и надо же бедным глумам так истязать себя! Для чего тогда телепаты? Ну да это все лирика, нужно в данный момент использовать альтернативный источник информации в лице некоего Дарка Кондока, который умудрился закончить на Земле XXIV века академию имени Юрия Гагарина на одном курсе с капитаном Киром Старом, который, по слухам, был другом и любовником Эльки до того, как закончить вышеупомянутое учебное заведение. Проникатели утверждали, что Стар находится среди мятежных капитанов космофлота, так что его бывший сокурсник, если не потерял связи с другом, может дать весьма ценные сведения.
Девушка мягко утопила кнопку селектора:
- Милана, будь так добра виски, лед и давай сюда того глума.
- Сию минуту, Наталия Сергеевна, - откликнулась секретарша.
Вот что действительно хорошо, так это иметь в секретарях сплошь профессиональных наемных убийц, способных лишить жизни кого угодно с помощью одной только шпильки для волос. В своем кабинете Ната не боялась никого и ничего, хоть самка и была бойцом весьма средненьким, способным нанести не более трех-четырех достаточно весомых ударов, все же ее основной боевой способностью была стрельба.
Вошедшая Милана выгрузила требуемое на стол и вышла, затем дверь распахнулась снова, и в кабинет шагнул сам Дарк Кондок.
Разумеется, у него на самом деле другое имя. Разумеется, он не человек, о чем даже двухметровый рост и костистость в сочетании с длинными ржавыми дреддами красноречиво свидетельствует (в игровой фантастике родного ХХ века именно так пришельцев и старались изображать). Разумеется, чужим стоит доверять с оглядкой. Тем не менее, пришелец весело улыбнулся, и напряжение почти моментально исчезло:
- Доброго времени суток, добродетельная госпожа, ваш покорный слуга на то время, что буду здесь.
Ната улыбнулась в ответ:
- Благодарю, уважаемый господин, и буду откровенна – ваша помощь может быть неоценимой.
Глум уселся – будто сложился перочинный нож – неотрывно глядя в приятное лицо собеседницы, затем положил ногу на ногу и осведомился:
- Как я уже догадался, речь пойдет о Кире?
- Не только, - Ната откинулась в кресле. – Я бы хотела кое-что разузнать об Императоре.
Глум и ухом не повел.
- Считаю, нам может предстоять беседа.
Тонкие губы, что по цвету были практически в тон волосам (а вряд ли мужская особь станет их подводить, если иное не предусмотрено обычаями), растянулись в понимающей усмешке: дамочка шустро сложжила два и два, поняв, что темпоралам лучше уж рассекретится, нежели бесславно сгинуть вместе со своим родным миром.
- А что, если я скажу, что не так уж он и важен?
- Поясните, - деланно нахмурилась капитан.
Она не была маленькой глупой девочкой, а посему прекрасно понимала, что Император вполне может оказаться самой обычной политической куклой, ибо истинное правительство не знает никто… если только им не являются сами темпоралы. Иллюзии девушка растеряла задолго до того, как закончила высшее учебное заведение.
Глум выдержал эффектную паузу, словно любил классический земной театр, затем уставился ей в глаза своими кофейными очами, в которых и зрачок-то различить было нельзя. Ната напряглась, собирая волю в кулак, ибо таких прямых взглядов она очень не любила.
- Вам что-нибудь говорит название Эльприс?
- Как я поняла, гуманоиды расы прис двоякодышащие амфибионы или даже земноводные прямоходящие, - отозвалась девушка, - проще говоря, нечто вроде знаменитого Ихтиандра из земной классики.
- Все так, - подтвердил глум, - а посему, как вы думаете, что могло привлечь из к самой Земле?
Учитывая, что глумы были преимущественно жителями пустынь, они думали об этом долго, но для Наты ответ был очевиден.
- Ее неправильное название, - усмехнулась она. – Нашу голубую планетку следовало назвать Водой.
Взгляд глума ярко вспыхнул – таким янтарем порой искрило солнце или карие глазки Володиного песика Маркуса – после чего улыбка стала шире:
- Да вы схватываете на лету.
Девушка побарабанила короткими, лишенными лака ногтями по подлокотнику кресла и наклонилась вперед:
- Кто пообещал продать им Землю?
Глум тихо поаплодировал:
- Слухи о вас не врали – да, продать мечтают, через голову Императора и почти незаметно, но потом сюрприз будет еще тот. Именно потому всем и была разослана шифровка «Волк раздавит Паука», где Паук, разумеется, Спейдер, но личность Волка даже мятежным капитанам пока неизвестна.
- И подробности есть только у генерала Сикорски, а он ныне не то в Иоанновском, не то в Алексеевском равелине, - договорила за него капитан, - поскольку Тайная канцелярия верна традициям и в их распоряжении весь Санкт-Петербург.
Глум покивал, признавая правоту разведчиков, ведь тотальный контроль присов над Землей, а то и над всей Межзвездной Российской Империей в планы его расы точно не входил. Лишенные поддержки союзников глумы могут попросту перестать существовать, ибо ресурсы любой планеты ограничены, а именно земляне владеют большинством на первый взгляд бесполезных объектов в виде тех же астероидных поясов. Ученые уже давно поняли, что проще брать полезные ископаемые и энергию из космоса, чем выжимать все соки из совей же среды обитания, так что методики отработаны уже давно, материала хоть отбавляй, а рабсилу предоставляют и союзники тоже, помимо, естественно, кораблей, роботов и киборгов. Терять подобные хорошо отлаженные источники ресурсов не захочет никто, если он в здравом уме и твердой памяти.
В голову младшего лидера Спецтайма вдруг пришел весьма хитроумный и дерзкий план.
- Скажите-ка, достойнейший, а вы достаточно наглый?
Глум так и затрясся от жизнерадостного хохота: прямолинейность капитана попросту покоряла. Наверное, ее раскрепостило то обстоятельство, что отечество в опасности.
- Очень, - отсмеявшись, выдал он.
- Все ясно, будьте же здоровы, планами поделюсь позже
Дарк отсалютовал Наталии стаканом, быстро опустошил его и вышел. Жаль, что нельзя предупредить Кира, но способ остановить его, чтобы не влип в неприятности, найдется, так что посмотрим, что будет.
Ната со вздохом потерла виски: если она права, а ошибалась она крайне редко, одной проблемой меньше. Вторая проблема назначенное на сегодня слушание, после которого ее в «Меггидо» будет ждать Сэм. Да уж, опять предстоит лечь спать с головной болью, а наутро вскочить в пять утра, но она справится, потому что своих не подводила еще ни разу.
И не подведет.

@темы: книга, Элли Куин

---

”Как жили мы борясь”, из к/ф “Не бойся я с тобой” (1981)

Музыка – Полад Бюль-Бюль Оглы.
Слова – Алексей Дидуров.

Пути и годы ждут нас впереди,
И никогда не смолкнет песня эта,
Пусть много будет в ней тепла и света,
До края жизни с песнею дойди.

Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне.

Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне,
И в яростном, и в яростном огне.

Любовь, надежду, веру в новый путь,
Не может зло отнять у нас с тобою,
Так счастье жить то радостью, то болью,
И смерть сама не в силах зачеркнуть.

Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне.

Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне,
И в яростном, и в яростном огне.

Нам все дано, поступок, мысль и речь,
И только это в нашем мире властно,
Украсить жизнь, чтоб жизнь была прекрасна,
Своею жизнью жизнь увековечь.

Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне.

Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне,
И в яростном, и в яростном огне.

@темы: стихи, музыка

---

@темы: музыка